Вадим Шакун - Город маленький[СИ]
Варькина машина по–прежнему дома, в этом я убедился. Только прав у меня нет и пытаться мчаться на ней сейчас желания тоже нет — здесь не кино. А вот сестренкин велосипед…
Мой плащ отлично скроет переброшенное через плечо помповое ружье. Укороченный ствол, укороченный приклад — что еще надо боевику–терористу? Разве что немного профессиональной подготовки. Но я же стрелял в тире. Черт, до первого мента еду! До первого мента! Хорошо еще, если попадется не слабонервный и не начнет палить без предупреждения при виде этой бандуры у меня под плащом.
Здание поликлиники, знаменитый местный долгострой, было таким же, как два с половиной года назад. Еще при Анке Матвеевой. Вот только, может быть, кто–то имеет виды на этот недостроенный домик — на фасаде, том, который обращен к проезжей части, появились прожектора. Но мы, ниндзи, рыцари ночи выбираем темную сторону. Нам уж, куда уж? Долбанный велосипед проваливается передним колесом в какую–то канаву. Слава Богу, проклятая пушка на предохранителе. Она вообще очень надежна…
Да, так наверное Варька и догадалась. С чего–то же Анка начала много пить. Может быть для того, чтобы что–то забыть. А значит это «что–то» произошло незадолго до…
Я задыхаюсь. Руки влажны от пота. Тут не игрушки, дурак, тут не игрушки. Стараюсь дышать размеренно, осторожно крадусь. Этот подьезд? Если верить бумажкам, этот. Варька, я должен почувствовать, где ты.
Я шагаю. Медленно заношу ногу, ставлю перед собой. Неужели это все, и правда, так громко? Снимаю плащ. Сначала вытираю им руки. Да нет, к чему врать? Сначала я переложил в карман штанов золотую «Зиппо». Вы можете меня презирать. Но с другой стороны, единственная память о ней — зажигалка и часы.
«Роллекс» на запястье, но мне от него не жарко и не холодно. Я не знаю времени «Ч». Медицинская экспертиза — это медицинская экспертиза. Кто знает точно, во сколько случилось то, с чего все началось?
Я крадусь вверх по ступеням. Медленно — для меня это синоним «бесшумно». Маленькие камушки на цементных ступенях грохочут, когда я наступаю на них. От хриплого дыхания содрогаются стены. Мне ни от кого не спрятаться. Я не профессионал.
Второй этаж. Предохранитель, дурак, предохранитель! Ты должен успеть выстрелить хотя бы раз. Здесь не игрушка, здесь тебе не удастся перенести два–три ответных попадания. Ты просто сдохнешь, так ничего никому и не доказав.
Третий этаж. Боже мой, тут же кругом темнота кромешная. Я из–за собственного дыхания ничего не слышу. Меня же слышно за километр.
Первая ступенька… вторая… Голоса. Да, голоса! Слишком спокойные для того, чтобы меня кто–то ждал. Медленнее… Что ж, ты уже не сможешь уйти назад. Ты себе этого не простишь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Он стоял ко мне спиной. Неподвижно, как мишень. Темнея на фоне светящихся окнами фасадов жилых домов. Не шевелясь. Неужели я мог подняться настолько тихо?
— Ну–ну, смелее, — донесся откуда–то сбоку от самого бетонного пола насмешливый Варькин голос.
— Заткнись, — беззлобно отрезал он.
— А какого черта ждать? Это было пол одиннадцатого, в одиннадцать, в полночь? Мы торчим здесь слишком долго — начинает надоедать. Какой–то нелепый ритуал.
Приклад помпового ружья, совсем как у десантного АКМА — из таких я стрелял в армии — уперся в плечо, ствол наперевес. Предохранитель! Ах, да, я его снял. «Фалаут» ты мой: пять единиц времени на неприцельный выстрел, шесть — на прицельный. Потом на ход двинуться… Нет, здесь надо передернуть затвор. Это не игрушка.
— Ничего ты не понимаешь, — тоскливо вздохнул он.
— Да все я понимаю. Прощай работа, прощай карьера и все потому, что по пьяной лавочке…
— Ничего не понимаешь! — перебил он. — Анка спала с Карасевым, Тайка — со мной. Мы тогда выпили, Анке захотелось дешевой романтики. Залезли сюда. Анка тогда лечилась, но Тайке ничего не стоило побыть с двумя сразу. Мы пили, было весело, а потом мы хотели…
— Ох уж эти возвышенные мужские запросы, — зло хохотнула Варька. Провоцирует она его что–ли? Ствол ходит из стороны в сторону, руки опять мокрые. Боже, я же так и с пяти метров не попаду.
— Я не знаю как она свалилась. И Карасев не знает. И даже Анка — она была самая трезвая — ни хрена не помнит, — пробормотал он. — Пойми ты, не виноват никто. Никто не хотел. Этого не должно было случиться.
— Но забыть про это оказалось не так–то просто?
— Просто, очень просто. Потому что это — нелепая случайность, и перечеркивать из–за этого наши жизни…
— А кто–то решил по другому, верно?
— Анка. Ее понесло. Слишком много пила. Я помог ей уехать домой. Нашел деньги, разыграл нелепый спектакль на пляже. Ну какого черта ей не сиделось в своем проклятом Николаеве? Делала бы свою «РУХовскую» газетенку. Какого черта понадобилось писать «Помните!!!»?
— Может, совесть замучила? — подсказала Варька.
— А мы? Наши жизни? Наши семьи? Наши дети? Все это куда? Анка была одна — как перст. Пусть бы и разбиралась со своей совестью сама.
— Ты ее убил?
— Конечно, — он по прежнему стоял на самом краю, лишь слегка повернув голову в сторону лежавшей где–то правее, в темноте, на полу Варьки. — И второе сообщение уже не могло быть от нее. Даже, если бы она кому–то сказала. Этот кто–то не свидетель…
Держи ствол, держи… У тебя преимущество — ты держишь его на мушке, не он тебя.
— А Карасев запаниковал, — вздохнула из темноты моя хозяйка. — И посыпались трупы.
— Он свихнулся. Он просто свихнулся. Он начал подозревать Аксенову. Зашел к ней с водкой, якобы мириться. Насыпал яда. Потом все боялся, что та успела кому–то рассказать. Ты его напугала Орловым и он попытался того отравить. Отравил ни в чем не повинную бабу и убил Орлова молотком. Если бы я не убрал его сегодня, были бы еще горы трупов.
— А я‑то думала, что сюда придет он, — хмыкнула Варька. — Все это изначально выглядело настолько глупо, что представить наличие в этом деле кого–то здравомыслящего было трудно.
— Я — здравомыслящий?
— Ну, не такой же идиот, как Карасев. Ты понимаешь, что я не просто пришла сюда. Там, в замке сумочки — микрофон и передатчик. Магнитофонную запись завтра передадут полковнику Дрожко.
— А есть разница, за что получить свое пожизненное заключение? Два убийства или три? Я уже — загнанный зверь. Иначе, не пришел бы сюда. Я уже не сдамся. Я — профессионал!..
И затаив дыхание я нажал на курок. Грохот, отдача в плечо и лишь звездное небо там, где еще совсем недавно темнел человеческий силуэт.
— «Тш–цы, за разгром противника без потерь вы получили сто очков опыта», — насмешливо и негромко вдруг прозвучало в тишине.
— Какой, к черту, без потерь! — я подошел и увидел свою хозяйку. Она лежала на бетонном полу прислонившись головой к стене, руки связаны за спиной. Вся правая половина лица — сплошной кровоподтек.
— Это мелочи, — усмехнулась Варька. — Просто, я ждала не ветерана спецназа, а неврастеника–редактора. А ветеран умудрился придти сюда на час раньше меня, да как жахнул по голове.
— Профессионал ты хренов! — выругался я и начал своей золотой зажигалкой перепаливать веревки на ее запястьях.
— Еще бы немного поболтали, я бы перетерла веревки и тогда…
— Заткнись, Варька! — освободив ее я уселся рядом и только тогда положил на пол ружье. — Я человека убил.
— Ты всегда делал это очень прагматично, — не сдавалась Варька. — Помнишь, во втором «Фалауте»: подход к противнику вплотную — до боя; начало боя — выстрел в пах, противник сбит на землю; потом выстрел в лицо и победа. Очень грамотно и профессионально.
— Сестрен, ты спятила?
— Вик, ты не профессионал. Ты — штатский с ружьем. Ты сделал что мог, — вдруг став серьезной сказала она. — А профессионалка на этот раз облажалась. По доброму, мне нужно было жалобно всхлипнуть и сказать: «Он чуть было меня не убил, Майкл».
— Терпеть не могу Спиллейна.
— Я тоже, — кивнула Варька. — Это другой Майкл. Тебе следовало ответить: «Я пришел вовремя, Никита».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я не сразу понял, что она слегка дрожит.
— Знаешь, Варь, нас наверное, не арестуют. Все решили, что опять мальчишки петарду взорвали.
— Так пойдем домой? — держась за меня она подошла к самому краю площадки четвертого этажа и заглянула вниз.
Я последовал ее примеру. Тело с широко раскинутыми руками распласталось на куче кирпича. Наверное, два с половиной года назад этой кучи здесь еще не было.
— Бедная Ленка, — вздохнув прижалась ко мне Варька.
— Думаешь, иметь отца зэка было бы лучше?..
— Вик, не нам решать, — еще крепче прижалась она. — Ты сделал все, что мог. Ты устал, нервы твои были напряжены, ты боялся…
— Я просто струсил, Варь. Ведь я должен был попытаться его задержать?
